Винс Гиллиган возвращается на телевидение с потенциально лучшим сериалом года, в котором замятинские «Мы» встречают «Похитителей тел».
Рецензия написана на основе первых двух эпизодов.
Задолго до создания собственной криминальной вселенной Gilliverse — в нее вошли «Во всех тяжкие», «Лучше звоните Солу» и «Эль Камино» — Винс Гиллиган отбывал авторскую повинность в сценарной комнате культовых «Секретных материалов», для которых написал 29 эпизодов. Спустя почти 30 лет он возвращается к любимой научной фантастике с новым шоу от Apple TV+ «Из многих».
Первая сцена живо напоминает один из эпизодов «Одиноких стрелков» — придуманного Гиллиганом комедийного спин-оффа «Секретных материалов» о трех чудаках, расследующих теории заговора. В этой сцене астрономы, дежурящие у огромных радиотелескопов, растущих в бурой почве американской пустыни, обнаруживают сигнал, посланный из далеких-предалеких галактик. Внутри оказывается зашифрованный секретный рецепт генного РНК-вируса — телепатического клея, капля которого меняет носителя, даря ему абсолютное счастье свободы от тенет собственной личности, сливающейся с остальными в гармоничном многоголосии коллективного сознательного. Всего за 439 дней вирус незаметно завоевывает Землю, превращая человечество в раздражающе единую субстанцию. В хоральной эйфории нового мира выделяется одинокий вопль Кэрол Сурки (Рэй Сихорн) — угрюмой писательницы женских эротических романов, на которую вирус почему-то не подействовал.
Сюжетная диспозиция сериала прямо отсылает к «Вторжению похитителей тел» Дона Сигела — классической адаптации научно-фантастического романа Джека Финни, в которой пришельцы превращались в бесчувственных двойников людей, занимая их место. Появление чужих среди своих выражало охватившее Америку 50-х параноидальное чувство тревоги, вызванное одновременно «красной угрозой» и «охотой на ведьм».
У Гиллигана идейная метафора пока только начала принимать очертания. С одной стороны, новый порядок — это ожившая левая утопия, лишенная противоречий и предубеждений прошлого. Иерархий и войн больше нет и не может быть, как и оплодотворявшего их из поколения в поколение человеческого эго. Миллиарды невротичных шершавых «я» заменило единое гладкое «мы» (как тут не вспомнить роман Евгения Замятина), кажущееся здоровым всем, кроме Кэрол. Даже 11 других устоявших перед вирусом человек приняли изменения с малообъяснимой радостью (примечательно, что все они представляют более традиционные общества).
С другой стороны, сложно не заподозрить в нечестности мы-человечество, объявляющее себя пацифистским и вегетарианским. Уж слишком кровавым случился эволюционный переход и слишком уж настойчиво оно упрашивает Кэрол присоединиться к ним и обрести счастье. Даже телепатический РНК-клей не смог исправить страсть человечества к гомогенности.
Страдающая ангедонией писательница странным образом отстаивает право смертного на собственное индивидуальное несчастье — самый несчастный человек на свете пытается спасти мир от счастья в то время, как воспринимающиеся как злодеи мы-люди стараются ей помочь и на все оскорбления отвечают улыбкой. Гиллиган, превративший в «Во все тяжкие» мистера Чипса в Тони Монтану, мыслит парадоксами, избегая ловушки однозначности. Является ли индивидуалистический бунт Кэрол последней песней человеческой личности во всей ее противоречивой, возможно, гибельной сложности? Стоит ли жертвовать ею, чтобы излечить человечество от главной болезни XX века — безраздельного одиночества? Или, быть может, Гиллиган просто предостерегает нас от искушения принимать соблазнительно простые ответы на пугающе сложные вопросы?
Как бы не ответил на эти вопросы сериал, выглядящий то сатирой, то триллером, то квир-драмой, то черной комедией, одно можно сказать точно уже сейчас: он не один из многих, а единственный в своем роде.
Гия Сичинава
Источник: www.kinoafisha.info