В российском прокате с ревом набирает высоту «Авиатор» — экранизация одноименного романа Евгения Водолазкина в редком жанре теологической фантастики. В многострадальной ленте Егора Кончаловского (от задумки до реализации прошло шесть лет, за это время мимо «Авиатора» пролетели, как фанера, несколько сценаристов и режиссеров) давняя мечта человечества победить свою смертность сталкивается лоб в лоб с идеей божьего промысла — и всухую ей проигрывает. Примером мытарств восставшего из небытия инженера Платонова (Александр Горбатов) иллюстрируется несколько луддитская, но при том фирменно русская мысль о тщете всего сущего — горе тем, кто решит пойти против него, потому что за победами над законами мироздания неотвратимо следуют страдания, каких не пожелаешь и врагу. Красивая мысль, явно достойная фильма получше.
фото: Кадр из фильма "Авиатор" / КИНОТВ, "КРАСНЫЙ КВАДРАТ"
Разбудите меня через сто лет и спросите, что сейчас творится в России… В 1929 году заключенный Соловецкого лагеря, в прошлом авиаконструктор Иннокентий Платонов (Горбатов) принимает участие в секретном проекте «Лазарь»: в составе группы из тринадцати подопытных он проверяет на себе технологию криоконсервации человеческого тела, разработанную дерганым профессором Брянцевым (Сергей Барковский). Авиатора с трудной судьбой накачивают таинственным криопротектором, обеспечивающим безопасное пробуждение в другой, куда более развитой эпохе, после чего запечатывают в ледяной линзе. Много лет его тело пролежит в катакомбах под Секирной горой, перед тем как его обнаружит ученый Константин Гейгер (Константин Хабенский) и его молодая жена Анастасия (Дарья Кукарских). Платонов — единственный из всей прохладной компании, кому все же удастся прийти в себя, а все потому, что в его тело влили какой-то другой, не соответствующий разработкам Брянцева раствор. Теперь необходимо вспомнить, какой именно. От пробудившегося героя зависит, сможет ли человечество победить смерть, получит ли Гейгер Нобелевскую премию и состоится ли путешествие его инвестора Желткова (Евгений Стычкин) в следующий век. В реальности 2026 года (действие «Авиатора» относительно дня сегодняшнего чуть-чуть сдвинули в будущее) ему, видите ли, уже скучно.
Воскресший послушно начинает вспоминать свою жизнь, подбираясь к разгадке — мучительно для себя и окружающих; через их страдания неловкость вкрученных в повествование флешбэков передается и зрителю. Вот Платонов совсем маленьким мальчиком (Герман Швейкин) бегает по пляжу близ финской деревни Куоккала (нынешний поселок Репино в составе Санкт-Петербурга) и запускает бумажного змея. Вот на его глазах гибнет во время показательного полета пилот легкого самолетика «Фортуна» — отсюда и берет свой отсчет одержимость небом, в которое попасть легко, а спуститься назад уже сложнее. Иннокентий вырастает, переживает в Петрограде голодные революционные годы и устраивается конструктором в лабораторию отца отечественной авиации Николая Жуковского (Валерий Баринов). Здесь же, намереваясь шагнуть с карниза с крыльями Икара за спиной, он впервые видится с девушкой Настей, как две капли воды похожей на супругу разбудившего его Гейгера. Вспомнив лицо любимой и сопоставив дебет с кредитом, Платонов начинает проводить с Настей-современной непозволительно много времени, окончательно расстраивая и без того проблемный брак. Не со зла, но от осознания своего колоссального одиночества. Авиатор — истошно лишний человек, ни к чему в этом мире не принадлежащий. Не стоило вообще лезть в этот богомерзкий «Лазарь»…
фото: Кадр из фильма "Авиатор" / КИНОТВ, "КРАСНЫЙ КВАДРАТ"
Высказывание «Авиатора» зиждется на мелодраме и несложном, но многообразном символизме. Главным образом, посвященном идее, что только Богу Богово и не стоит на его территорию лишний раз лезть. В фильме одержимость образами еще и потому вводит в ступор, что замечательный роман Евгения Водолазкина ногами и руками пытаются запихать в два часа хронометража: концентрация метафор на тему губительности утопий переходит все разумные пределы. Иннокентий — «тринадцатый апостол» с истинно великомученическим именем — мастерит самолет: вместо опознавательных знаков на бортах красуются лики херувимов. Его серпасто-молоткастый двоюродный брат Сева (Илья Коробко) пламенно агитирует за революцию, но получает в ответ лишь усмешку: потому что в мечте самое страшное, когда она сбывается. Настя из прошлого со слезами на глазах рассказывает любимому о прочитанном давеча стихотворении Александра Блока: «Или восторг самозабвенья // Губительный изведал ты, // Безумно возалкал паденья // И сам остановил винты? Иль отравил твой мозг несчастный // Грядущих войн ужасный вид: // Ночной летун, во мгле ненастной // Земле несущий динамит?» Это же, выходит, про него, внезапно осознавшего, что мечта о полете будет низведена в итоге до стадии бомбардировщика.
В конце концов, даже место обнаружения хранилища «Лазаря» — это прямой наказ человеку не корчить из себя мирового кесаря. Воспетая «Авиатором» Водолазкина и «Обителью» Прилепина «Секирка» по легенде была наречена так из-за того, что здесь два ангела отлупили розгами жену ушлого рыбака: «Уходите с этого места, вам нельзя здесь жить. Устроится тут жилище иноческому чину». Ну не лезьте вы, люди, куда не надо. Тем более, в будущее, потому как оно задумано для других.
фото: Кадр из фильма "Авиатор" / КИНОТВ, "КРАСНЫЙ КВАДРАТ"
Рассуждение о вреде свойственного нам прожектерства, гонки за завиральными идеями и научными, социальными, культурными революциями делает «Авиатора» явлением как минимум неординарным. Потому что Водолазкин — мастер постмодернистской агиографии, умудрившийся восстановить контакт современного читателя с традицией жития святых. Потому что один из первых драфтов сценария для киноадаптации делал уже находящийся в тот момент при смерти Юрий Арабов. Потому что Максим Фадеев написал хорошую музыку, помогающую пережить весьма неловкие постельные сцены — одна другой жальче. А режиссер Егор Кончаловский рискнул перенести основное место действия из замызганных девяностых в двадцатые стиля «безлюдный хай-тек». Все равно получилось органично, потому что русская стерильность пугает не меньше русского бардака. На ее фоне улицы Петрограда столетней давности выглядят еще более желанным сказочным царством — пожалуй, именно так его и должен воспринимать несчастный, вырванный из «своего» времени пришелец.
Но что-то в «Авиаторе» сломано, причем на базовом уровне. Старания когорты талантливых людей — каждый привнес в проект что-то свое, осмысленное и даже подвижническое — не складываются в единую картину. Они остаются отстраненными от ленты единичными интересными мыслями и визуальным решениями, разбиваются о странный темпоритм, из-за которого очень сложно не то что поверить — хотя бы просто вовлечься в происходящее на экране. «Авиатор» не единственный российский фильм с этим весьма специфическим заболеванием: аналогичное отторжение тканей преследовало политическую притчу «Самозванцы», социальную фантастику «Реплика» и первую за долгие годы экранизацию Владимира Короткевича «Черный замок». Они все должны были быть хорошим кино, налицо необходимые предпосылки. Но сам же «Авиатор» учит, что «на бумаге» не видно оврагов, а любая задумка, даже самая благая, может быть безнадежно испорчена и вывернута наизнанку. Так было с религией, самолетами, советским экспериментом. И с фильмами такое тоже иногда случается.
«Авиатор» в кинотеатрах с 20 ноября.
«Авиатор». Трейлер №2