Российские кинотеатры поддались «Сентиментальной ценности» — новому фильму Йоакима Триера, который получил на Каннском кинофестивале Гран-при жюри. Там же норвежцу прочили главную пальмовую ветвь, но нашелся конкурент, чья победа не вызвала возражений: статуэтку увез Джафар Панахи с «Простой случайностью» (её прокат, увы, запретили в России). Как Триер возводит целый дом семейных драм, рассказывает Алексей Филиппов.
фото: «Сентиментальная ценность» (2025) / NEON, A-One
В Осло на улице Томаса Хефти с 1892 года красуется дом Сигурда Гульдбрандсена, возведенный для одного из норвежских торговцев. Под занавес XIX века в городе происходил строительный бум, позволивший в разных кварталах зацвести стилям ар-нуво, неоренессанс и необарокко. Впрочем, сказочного вида избу на северо-западе мегаполиса иногда записывают и в образцы самобытного драгестиля (dragestil), взошедшего на фундаменте викингских и средневековых традиций с вкраплениями романтического национализма. Большая идея европейских художников о возможности/необходимости отразить народную идентичность вскоре столкнется с уродливым отражением под стягом Третьего Рейха, что обернется для города и мира оккупацией с глубокой исторической травмой.
Именно здесь разворачиваются события многоэтажной трагикомедии Йоакима Триера — норвежского постановщика, когда-то увековечившего «Осло, 31 августа», дебютировавшего в США «Громче, чем бомбы», а недавно рассказавшего про «Худшего человека на свете». «Сентиментальная ценность» продолжает душещипательные променады режиссера по родным, но холодным улицам, где особенно явственно и хрустко ощущаются слова классика: «Не счесть разлук во Вселенной этой». Усадьба-драккар здесь наблюдает душевные терзания нескольких поколений семейства Борг, рождавшихся и умиравших в одних и тех же комнатах, оставляя потомкам не только цвет волос или зрачков, но и вечную грустинку в уголках глаз. Притаившуюся где-то в коридорах фамильного гнезда и, вероятно, ДНК вселенскую грусть, которую принято разгонять бурной (творческой) деятельностью, а не разговорами по душам.
фото: «Сентиментальная ценность» (2025) / NEON, A-One
И вот они здесь: наше время, далекие и близкие родственники собираются на похороны Сессиль Борг — психологини, десятилетиями врачевавшей чужие трещины прямо в этом здании. Дочери Нора и Агнес (Ренате Реинсве и Инга Ибсдоттер Лиллеос), театральная актриса и специалистка по истории, сдержанно принимают соболезнования. Они тревожно оживают лишь когда на пороге возникает отец, давно покинувший дом, Густав Борг (Стеллан Скарсгард), именитый шведский режиссер, не снимал уже 15 лет и примерно столько же, вероятно, не тревожил эти половицы. Явился он, конечно, не только ради прощания с былой любовью, а с идеей нового фильма. В главной роли он видит Нору, местом действия — родовое жилище, а в сюжетных хитросплетениях использует автобиографические узелки, вроде самоубийства матери, пережившей фашистские пытки во время оккупации.
Дочери не в восторге: папенька всегда был либо фигурой отсутствия, либо катализатором «шума». Так в сочинении за шестой класс, когда задали описать мир от лица неодушевленного объекта, Нора называла ссоры родителей. Посвятив рукопись жилищу, она задумывалась об его предпочтениях: нравится ли ему быть наполненным людьми или наоборот облегченно пустовать, щекотно ли стенам — и чувствует ли здание боль от упавших или разбившихся предметов. Такой пролог настраивает на мысль, что постройка на улице Хефти дышит и слышит, всё помнит и, конечно, сохраняет мимолетные следы дорогих обитателей. Казалось бы, Триер с порога выдает зрителям ключи от устройства фильма: разумеется, дом — один из центральных персонажей. Как будто города и здания не проявляют себя автоматически, когда на них наводят камеру.
фото: «Сентиментальная ценность» (2025) / NEON, A-One
Впрочем, родина Боргов действительно старается, неся на полках и стенах чуть ли не полсотни произведений искусств (все они перечислены в титрах: от сюрреалиста Яна Бейкера до плакатов Эдварда Мунка и Василия Кандинского). Крупные планы основательной трещины, задевающей будто бы весь род, и записки «Не забудь выключить плиту» точечно поддерживают эту связь, но — на контрасте с трогательным сочинением Норы — у персонажей нет химии с родовым гнездом, только механические привычки. Подслушать разговор в бывшем мамином кабинете через печку, выбежать на улицу коротким путем — Триер и его постоянный соавтор Эскиль Вогт оставляет достаточно воздуха, чтобы зрители наполнили помещение собственными воспоминаниями и травмами. Неслучайно максимум экранного времени достается гостиной и коридору — просторным местам, где почти ничто не цепляет взгляд. «Сентиментальная ценность» с чеховской сердечностью апеллирует к связи времен и поколений, но больше фокусируется на переходных состояниях, молчаливом ожидании перемены участи.
Так довольно двусмысленно в фильме показаны спектакли Норы: мандраж до поднятия занавеса, переходящий в паническую атаку, мгновенно сменяется одобрительным гулом в фойе, где гости вечера чествуют талант артистки. Её искусство подобно забытью, мимолетному побегу из тревожного ожидания в не менее тягостные похвалы. Жажда видимости, которую так редко дарил отец: более приземленная Агнес, привыкшая разговаривать с архивными папками, в какой-то момент говорит Густаву об этом напрямую. На съемочной площадке он заставлял актеров чувствовать себя важнейшими людьми на свете, но стоило ему отвести взгляд — как отеческое тепло заменяла холодная пустота. Снявшаяся у него в небольшой роли девочка прекрасно знала это чувство. Тем ироничнее, что Триер «вырезает» спектакли из повествования: Борг-старший с трудом переносит театр, а выступление Норы высидел лишь до середины, хотя и признает её искусность.
фото: «Сентиментальная ценность» (2025) / NEON, A-One
При этом заурядные планы Густава — сюжетные и операторские — норвежский режиссер зачем-то показывает, заставляя сомневаться в ярлыке «живой классик». Как и Йоаким Триер, он не брезгует лобовыми манипуляциями, помещая под воздушное кружево яркие трагедии: смерть матери, бегство детей от фашистов, добровольный уход из жизни. Идеальной зрительницей его кокетливого спектакля оказывается американская дива Рэйчел Кемп (Эль Фаннинг), наевшаяся стерильных масштабных постановок и жаждущая вызова. В ней борговский душевный эксгибиционизм вызывает ощущение подлинности, как длинный кадр якобы сулит напряженное жизнеподобие. Она готова поверить в анекдот про табурет из IKEA, с которого якобы вешалась мать Густава, и даже перекраситься в его дочь, чтобы проникнуть в таинство семейной трагедии.
Чем ближе развязка, тем очевиднее, что дом на улице Хефти, подлинник и студийная копия, не столько персонаж, сколько фигура речи. Предмет обретает «Сентиментальную ценность» не сам по себе, а исключительно для того, кто смотрит. И как бы каннский лауреат ни пытался выдержать отстраненную, но поддерживающе воздушную интонацию, его симпатию к 70-летнему патриарху трудно не заметить. Это он пишет сочинение «Как я провел эту вечность», испытывая боль в груди от одного взгляда на контрастных дочерей, нордическую версию сестер из «Дряни». Две его драгоценные сентиментальные ценности. Это он воображает их связь в духе эпизода из бергмановской «Персоны», где совмещались лица Лив Ульман и Биби Андерсон. Это он, посмеиваясь над экологическими практиками воспитания, дарит внуку dvd с «Пианисткой» и «Необратимостью», чтобы мальчик «всё понял про женщин» (Гаспару Ноэ, к слову, в титрах выписана благодарность). Наконец, это он верит, что можно написать сценарий, который всех помирит и излечит десятилетия отсутствия.
фото: «Сентиментальная ценность» (2025) / NEON, A-One
В доме Боргов, где бесчеловечные пытки давно лишь зрелище для архива, а единственная актуальная проблема — пустит ли Netflix скандинавский фильм в кинотеатрах, — всё это очень даже реально. Судя по растущей зрительской любви, этот свет надежды достигает нужных коридоров и трещин. Ну и славно, лишь бы не было вины.
«Сентиментальная ценность» в кинотеатрах с 20 ноября.
«Сентиментальная ценность». Тизер с русскими субтитрами
Источник
Регина Литфуллина 
Хейли Бибер. Фото: Getty Images
Хейли Бибер. Фото: социальные сети 
Фото: социальные сети Хейли Бибер
Джастин и Хейли Бибер. Фото: социальные сети
Гия Сичинава
Кадр из фильма «Варавары» 
Кадр из фильма «Няньки» 
Кадр из фильма 
Кадр из фильма 
Кадр из фильма «Няньки» 
Анна и апокалипсис 
Смотри по сторонам 
Крампус 
Тихая ночь, смертельная ночь 
Кровавый Санта 
Санта на продажу 
Парковка 
Новогодняя история 
Снеговик 
Тихая ночь, смертельная ночь 
Не открывай до наступления Рождества 
Чёрное Рождество 
Арина Виногородская
Виктория Аморина
Роузи Хантингтон-Уайтли и Джейсон Стэйтем. Фото: Legion-media
Роузи Хантингтон-Уайтли и Джейсон Стэйтем. Фото: Getty Images
Юрий Волошин